На рубеже XIX – XX веков происходит становление психологии как самостоятельной науки, которое, как известно, стало возможным на основе принятия психологами возможности использования эксперимента в изучении психического. Однако пройдет еще много времени, прежде чем интуиция станет самостоятельным объектом конкретно-экспериментального исследования. При этом в течение многих десятилетий и в зарубежной, и в отечественной психологии интуиция выступает преимущественно как один из результатов исследования мышления или, более широко, − интеллекта.
Справедливости ради, нужно отметить, что все же не все психологи, анализирующие феномен интуиции, однозначно связывают его с интеллектом.
Так, в описательной психологии Дильтея в рамках анализа феномена понимания акцентируется такая его особенность как непосредственное постижение (понимание строится на переживании и открывается человеку непосредственно), что позволяет отнести это описание к описанию интуиции. «Интуитивное проникновение» в жизнь и собственный внутренний мир посредством «вживания», «сопереживания» пытался понять Шпрангер, объясняя его через «взаимодействие в постижении всех душевных сил». Таким образом, в конце XIX века психологи в подходе к анализу феномена интуиции все еще не могут преодолеть сложившуюся традицию описательного анализа, теоретические размышления не находят продолжения в экспериментальных исследованиях.
Особого упоминания заслуживают взгляды А. Бергсона: интеллект способен к познанию лишь неживой природы, сущность жизни, собственная душа и внутренний мир другого человека открываются только инстинкту, который в системе Бергсона синонимичен интуиции: «Если бы пробудилось спящее в нем сознание, если бы он обратился внутрь на познание вместо того, чтобы переходить во внешнее действие, если бы умели спрашивать его, а он умел отвечать, он выдал бы нам самые глубокие тайны жизни». Интуиция – более совершенный механизм по сравнению с интеллектом, ее механизм – вчувствование, «божественная симпатия». Адекватное понимание жизни и природы возможно только при условии взаимодействия интеллекта и интуиции, вспышки интуиции должны поддерживаться и развиваться интеллектом.
В рамках психоанализа З. Фрейдом интуиция понимается как глубоко бессознательный процесс, однако в работах Фрейда специально этот феномен не обсуждается. В отличие от Фрейда, К.Г. Юнг рассматривает интуицию как одну из независимых четырех функций психики (мышление, чувство, интуиция, ощущение). Интуиция глубоко бессознательна и иррациональна, так как основывается не на суждении, а на видении, схватывании того, что скрывается «за фасадом» людей и явлений. Язык интуиции – образно–символический. Особой областью проявления интуитивных прозрений выступают сновидения, в которых в образной форме человеку передаются «сообщения бессознательного». Интуиция может быть экстравертна, т. е. обращена на внешний мир, и в этом случае способна предвидеть возможности, перспективы, схватывать суть происходящего, понимать внутренний мир другого человека. Интровертная интуиция обращена на собственный внутренний мир и может мешать адекватному пониманию мира внешнего. Направленность интуиции (экстравертность – интровертность), по Юнгу, врождена, однако существует возможность осознавания и развития любой функции психики, в том числе – интуиции. Таким образом, Юнг рассматривает интуицию как самостоятельную и автономную функцию психики и при этом − противоположную по своей иррациональной природе рациональному мышлению.
Взгляды К.Г. Юнга получают развитие в работах представителей не только психоанализа, но и психодинамического направления в психологии и психотерапии в целом. Э. Фромм пишет о том, что только интуитивное знание открывает доступ к внутренней природе человека. К. Роджерс считает, что только «организмическое» вчувствование в другого «как в себя самого», а не объективное знание, способно обеспечить истинное понимание человека как в терапевтическом процессе, так и в любом другом взаимодействии людей. ( Вспомним здесь А. Бергсона, утверждавшего, что только интуиции доступно понимание живого). Как особое мистическое переживание, сопровождающееся озарением и свойственное всем творческим (самоактуализирующимся) людям, рассматривает интуицию А. Маслоу.
Началом экспериментального исследования интуиции можно считать классические работы В. Келера, посвященные изучению интеллекта обезьян. Как известно, в этих исследованиях В. Келер открывает феномен «инсайта» − мгновенного схватывания новой структуры (нового гештальта) экспериментальной ситуации. Келер экспериментально продемонстрировал, что появление инсайта внезапно, моментально и не зависит от прошлого опыта, а определяется одновременным присутствием в поле восприятия элементов нового гештальта (структуры). Открытие инсайта стало отправным пунктом в изучении продуктивного мышления в рамках того же направления в психологии, к которому принадлежал Келер, – гештальтпсихологии. В исследованиях М. Вертгеймера и К. Дункера, выполненных в 30-х годах XX века, интуиция выступает как момент переструктурирования проблемной ситуации, ведущий к структурным изменениям в понимании значения её составляющих, т.е. переструктурирование – это мгновенная перестройка угла зрения, ракурса в поиске решения, что и обусловливает новый ход мысли. Вместе с тем детерминантой такой перестройки выступает целостная проблемная структура – гештальтпроблемы. Интуиция, таким образом, представителями гештальтпсихологии рассматривается не как самостоятельное явление, а как особый механизм продуктивного, творческого мышления, «открывающий» новые возможности в решении проблемы.
Такое понимание интуиции, как механизма продуктивного, творческого мышления, является основным в зарубежной и отечественной психологии XX века (при различной конкретной его трактовке).
В конкретно–экспериментальных исследованиях познавательной деятельности происходит расширение и уточнение функций, механизмов и характеристик интуиции. Нужно отметить, что по-прежнему интуиция крайне редко выступает как специальный объект исследования, чаще она «обнаруживает себя» при изучении восприятия, процессов решения задач, творческого мышления и т.д.
Так, в исследованиях представителей когнитивной психологии интуиция понимается как бессознательный процесс, включенный в рациональное мышление. Но если гештальтпсихологии считали, что внезапное озарение, инсайт не зависит от прошлого опыта и полностью определяется гештальтом проблемной ситуации, то в когнитивной психологии подчеркивается значение прошлого опыта, проявляющегося в построении вероятностных сенсорных схем (образов), на основе которых и происходит «связывание» сенсорных данных и «бессознательных допущений». Интуиция, таким образом, подчинена интеллектуальному, часто неосознаваемому процессу построения схем и является их проявлением, за счет чего и осуществляется «наведение» в ходе решения задачи. В этих работа отчетливо проявлена прогностическая функция интуиции, что, как будет показано ниже, созвучно исследованиям, проведенным в отечественной психологии и психофизиологии.
В рамках исследования творческого мышления и творческих способностей интуиция предстает как особый, необходимый этап интеллектуального творчества, которому предшествует период «неосознаваемой инкубации» идей и который проявляется как творческое «просветление», озарение, инсайт и т.п. Эти работы сконцентрированы на тщательном изучении факторов, способствующих или тормозящих творческий процесс: вовлеченность субъекта в решение творческой задачи, значение предварительного достаточно длительного её рационального осмысления, роль побочных (дивергентных, латеральных) ассоциаций, значение аналогии. Нередко результатом этих исследований становится разработка приемов и техник творческого решения задач – проводятся тренинги, направленные на развитие творческого мышления.
Проявления интуиции обнаружили себя и в исследованиях практического интеллекта как формы приобретаемого опыта. Практический интеллект при этом понимается как особая компетентность в жизненных ситуациях – в школе, на работе и т.д., которую можно обозначить как «здравый смысл». По мнению авторов, практический интеллект, как правило, не соотносится с академическим интеллектом. Это так называемее «неявные знания», которые приобретаются самостоятельно, без посторонней помощи и без подкрепления. Неявные знания ориентированы на действия и основная их характеристика – «готовность к применению». Исследователи практического интеллекта однозначно связывают неявные знания с интуицией: «Интуитивно ощущать, что хорошо, а что плохо, чувствовать, что будет работать, а что нет, представлять ситуацию в целом, чтобы «принять решение», не объясняя этапы, ведущие к принятию этого решения, эти навыки предполагают имплицитное знание и развитие необходимой базы неявных знаний». Условие их актуализации − субъективная, личностная включенность человека в жизненную ситуацию, требующую принятия решения.
Таким образом, в работах зарубежных психологов XX века выделяются два подхода к пониманию интуиции:
1. как самостоятельной иррациональной функции психики, не осознаваемой, но определяющей способность человека к «схватыванию» сути людей и вещей, врожденной и инстинктивной по своей природе,
2. как особого механизма интеллектуальной деятельности, наиболее ярко проявляющегося при решении творческих (в широком смысле – не имеющих однозначного логического решения) задач.
Отметим, что понимание интуиции как самостоятельной способности развивается преимущественно представителями психодинамического направления в психологии, ориентированного на консультирование и психотерапию. Понимание интуиции как этапа и одного из механизмов интеллектуальной деятельности более характерно для психологов-исследователей, основывающих свои выводы на конкретных экспериментах. Вряд ли в этой ситуации можно однозначно рассматривать тот или иной подход как более верный. То, что современная психология воспроизводит различие взглядов на природу интуиции, зафиксированное нами в предшествующем философском её анализе, свидетельствует скорее о сложности и многоуровневости анализируемого феномена. Можно предполагать, что существуют различные виды интуиции, различающиеся не только сферой функционирования, но и специфическими особенностями и механизмами вовлечения в психическую активность человека.
Обратимся к исследованиям интуиции, представленным в отечественной психологической науке.
Разработка естественно-научных основ отечественной психологии связана с именем И.М. Сеченова. Исходный пункт анализа психического, по Сеченову, − не замкнутое само в себе сознание, а взаимодействие организма со средой: предметом научной психологии должно стать развитие психических деятельностей. Психическое может быть исследовано и должно исследоваться объективно, на основе внешне выраженных эквивалентов внутренних процессов.
На основе идей И.М. Сеченова оформилось психофизиологическое направление, представленное именами И.П. Павлова, В.Н. Бехтерева, А.А. Ухтомского и их последователями. Каким образом психофизиологические исследования могут приблизить ученых к пониманию такого тонкого, ускользающего от научного анализа феномена?
Дело в том, что в исследованиях И.П. Павлова ориентировочного рефлекса и В.Н. Бехтерева – рефлекса сочетательного выявилась их «преднастроечная» функция: физиологическая, мышечная и вегетативная, основа способности организма к предчувствованию и предвидению будущего (готовность к действию). Современные исследователи интуиции усматривают в этих ставших классическим работах элементы психофизиологического механизма интуиции.
Существенные дополнительные факты представлены в исследованиях А.А. Ухтомского: открытый им механизм доминанты демонстрирует возможности центральной нервной системы, с одной стороны, «притягивать», улавливать самую разнообразную информацию, а с другой – реагировать не на все воздействия, а избирательно. Эти результаты дают основания провести параллель между механизмом доминанты в осуществлении высшей нервной деятельности и такой особенностью творчества, как способность вести поиск «около» проблемы, в широком поле вариантов с сохранением цели, определяемой задачей (своеобразная творческая, целевая детерминанта).
Как отмечает С.А. Попова, психофизиологическое направление в целом создало пространство для поиска внешних, поведенческих коррелятов интуиции и экспериментального анализа её проявлений в контексте различных видов деятельности.
П.К. Анохин вводит в науку представление об «опережающем отражении действительности», способности центральной нервной системы к прогнозированию параметров будущего результата действия: «Опережающее отражение появилось с зарождением на Земле жизни и является отличительным свойством последней», однако «индивид отражает не внешний мир как таковой, а историю своих отношений с миром». Тем самым П.К. Анохин вплотную подходит к анализу физиологических механизмов процессов принятия решений, включающих интуитивные компоненты. Позднее на стыке психологии и физиологии высшей нервной деятельности появляется понятие антиципации (упреждения в поведении), а интуиция начинает связываться с антиципирующей функцией психики, прогнозированием.
В работах Н.А. Бернштейна изучены механизмы регуляции движений и действий, в которых прояснена роль «модели будущего». «Модель будущего» имеет вероятностный характер, ибо решение задачи – это то, что должно стать, но чего еще нет. Бернштейн экспериментально показывает, что вероятностное прогнозирование, экстраполяция – необходимая составляющая любого полезного действия. В свою очередь вероятностное прогнозирование возможно только тогда, когда организм имеет модель мира, достаточно адекватную самому миру.
Советский психофизиолог П.В. Симонов дополняет анализ психофизиологических механизмов интуиции, рассматривая её связь с мотивационно-потребностной сферой: интуиция – неосознаваемое переструктурирование, рекомбинирование ранее накопленного опыта, которое побуждается и направляется доминирующей потребностью и поиском средств её удовлетворения (что уже было понято Ухтомским в его концепции доминанты). За сознанием остается функция формулировки проблемы, а также вторичный отбор порождаемых интуицией гипотез. При этом Симонов называет интуицию сверхсознанием, «язык» которого – переживание: чувство красоты, чувство юмора и т.д. Таким образом, неосознаваемое «сообщает» сознанию о результатах своей работы переживанием.
Итогом исследований психофизиологов стало:
1. появление в психологии понятия антиципации, которое, хотя и было достаточно многозначным, но не ассоциировалось с определенной таинственностью феномена интуиции,
2. обоснование связи интуиции с мотивационно-потребностной сферой,
3. введение в науку схем экспериментального исследования процессов предвидения, вероятностного прогнозирования,
4. доказательство необходимости вероятностного прогнозирования (антиципации) для осуществления адекватного приспособительного поведения.
Интуиция начинает пониматься как необходимый аспект жизнедеятельности организма, выраженный в активном целеустремленном поведении.
Как уже отмечалось, термин «антиципация» многозначен, его использовали как синоним не только предвосхищения и интуитивного предвидения, но и априорного знания. Соответственно, возникла необходимость в специальном анализе понятия, что и было осуществлено Б.Ф. Ломовым. Автор на основе конкретно – экспериментальных исследований выделяет пять уровней антиципации: субсенсорный, сенсомоторный, перцептивный, уровень представлений и речемыслительный. Антиципация субсенсорного и сенсомоторного уровней проявляется как упреждение, нервно-мышечная настройка, перцептивного – как предвидение последствий и выбор того поведения, которое наиболее соответствует цели. Антиципация на уровне представлений функционирует как предвосхищение, в котором участвуют различные схемы действия и панорамные образы (так называемое «панорамное предвосхищение», В.Ф. Рубахин). Антиципация на речемыслительном уровне предполагает планирование, формулирование гипотез об ожидаемых событиях, построение мысленной модели того, что человек стремится достигнуть (предсказания).
Вместе с тем важно понимать, что интуиция, включая элементы вероятностного прогнозирования и антиципации, не сводится к ним. Интуиция открывается субъекту как инсайт, мгновенное схватывание, т.е. в отличие от процессуального мышления интуиция свернута во времени, однако именно интуиция направляет мысль через механизмы «модели потребного будущего», вероятностного прогнозирования, наглядных (панорамных) образов.
В результате в советской психофизиологии сформировалось естественно-научное понимание интуиции как способности к предвидению возможного результата действия или способа решения проблемы (антиципация) и, соответственно, как преднастройки, мышечной подготовки к реагированию («опережающее отражение»), вероятностного прогнозирования, основанного на вероятностной структуре прошлого опыта и информации о наличной ситуации. Интуиция стала рассматриваться как сложный, многоуровневый феномен отражения будущего возможного развития событий, появились экспериментальные схемы ей изучения.
Последнее обстоятельство, как представляется, было особенно важным. Психологи долго и осторожно приближались к исследованию интуиции. В советский период работ, специально посвященных её анализу, было крайне мало. Прав был, по-видимому. Б.М. Теплов, когда писал, что «понятие интуиции часто окружается ореолом некоей мистической таинственности. Поэтому в советской психологии замечается склонность избегать и даже замалчивать его». Примечательно, что в советский период крайне редко появлялись конкретно-психологические исследования собственно интуиции, чаще – вероятностного прогнозирования, антиципации и т.д. В экспериментальном изучении мышления «всплывали» проявления интуиции, но только в 90-е годы появляются крупные работы и даже диссертационные исследования, в которых интуиция представлена как самостоятельный предмет изучения. Справедливости ради нужно заметить, что в последние годы все же чаще защищаются философские диссертации по проблеме интуиции, чем психологические.
Как уже было отмечено, проявления интуиции отчетливо обнаруживались при изучении решения задач, научного и художественного творчества − в работах К.А. Абульхановой-Славской, А.В. Брушлинского, Д.Н. Завалишиной, Я.А. Пономарева, В.Н. Пушкина и др. Интуиция анализировалась как проявление психики субъекта в различных видах деятельности – в виде непосредственной представленности сознанию отдельных моментов будущего
В частности, в исследованиях мышления интуиция ярко проявилась как особый его аспект – как неосознаваемый этап «прогнозирования искомого результата». Предметом исследования становятся условия, при которых происходит осознавание бессознательных аспектов мышления, и на этой основе выстраиваются гипотезы о механизме интуиции.
Наиболее тщательно проблема анализируется в работах Я.А. Пономарева и А.В. Брушлинского, при этом эти авторы по-разному рассматривают природу интуиции вследствие разного понимания сути мышления.
А.В. Брушлинский понимает мышление как динамичный недизъюнктивный процесс – решение «становящееся, формирующееся, развивающееся, изначально не готовое и никогда полностью не завершенное». Иными словами, стадии мышления друг от друга не отделены, вырастают одна из другой, взаимопроникают, а интуиция − реальный психический феномен и органическая часть мыслительного процесса, который всегда носит творческий характер. Механизм взаимодействия логического и интуитивного – анализ через синтез, в ходе которого возникает предвосхищение. Интуиция направляет логический анализ через «предвосхищение» решения: оно еще не оформилось, но «лишь ощущается» Неизвестное, но постепенно прогнозируемое в ходе мыслительного процесса искомое, вначале возникает и развивается в виде очень нечетких образований, которые постепенно проясняются. Следовательно, по Брушлинскому, существенной детерминантой мыслительного процесса является искомое как мысленное предвосхищение результата, которое постоянно уточняется в ходе решения. Речь здесь идет о важнейшей функции интуиции, отмеченной в работах философов как интенциональность: интуиция выступает как фактор, направляющий логические линии мыслительного процесса.
Я.А. Пономарев рассматривает мышление как логический процесс в отличие от более широко понимаемого познания как взаимодействия субъекта с объектом, в которое вовлекаются как абстрактно-логические, так и непосредственно-чувственные составляющие. Познание включает длинные циклы мыслительных задач, возникновение цепочки знаний, которые «квантируют» мыслительный процесс. Мышление, таким образом, процесс дизъюнктивный. Интуиция, в свою очередь, встречается не только в ходе решения собственно мыслительных задач, но везде, где есть непосредственное видение проблемы (деятельность шахматиста, опытного водителя, учителя и т.д.), однако всегда необходим опыт.
Творческая деятельность, считает Пономарев, где велика роль догадки, без интуиции невозможна: «…всюду, где новому шагу науки не хватает средств логического вывода, дело решается интуицией». Это представление о роли догадки в творчестве ложится в основу разработанной Пономаревым методики исследования того, при каких условиях в мыслительный процесс включаются неосознаваемые представления (неосознаваемо приобретаемый опыт – первичные модели). В эксперименте испытуемым последовательно предъявляются две задачи, где первая (основная) не может быть решена логически, а вторая в неявной форме содержит подсказку для решения первой. При такой последовательности огромное большинство испытуемых решили основную задачу на третьем этапе эксперимента (после второй). Если вторая задача предъявлялась до основной, то последняя испытуемыми не решалась. Таким образом, экспериментально была доказана необходимость для интуитивного решения предварительного анализа проблемы (подготовленной почвы). Дополнительно было выявлено значение ассоциации по аналогии, которая и становится подсказкой при решении. Я.А. Пономареву удалось экспериментально смоделировать феномен, известный из истории открытий: неосознаваемый опыт, необходимый для решения, требует сформированной «поисковой доминанты».
В исследованиях Д.Н. Завалишиной процесса решения практических (оперативных) задач экспериментально проявлен другой важный аспект интуиции, а именно − значение интуитивных оценочных суждений в ситуациях, в которых параметры и критерии оценивания четко не определены. Интересно, что в этом исследовании было выявлено еще одно важное психологическое условие актуализации интуиции − принятие задачи субъектом: задача должна быть принята личностно, пережита человеком как противоречие между его возможностям и требованием, вызвать состояние незнания и неумения при необходимости все-таки задачу решить. Можно предположить, что внутренняя неосознаваемая «работа интуиции» запускается личностным переживанием «вызова», обращенного к субъекту требованием задачи (жизненной ситуации).
Роль оценочных суждений в интуитивных решениях подчеркивается и другим авторами. Ю.К. Корнилов пишет, что именно феномен оценивания, опирающийся на опыт и значимости, ценности, делает знания «готовыми для извлечения».
А.Э. Воскобойников считает интуицию сверхсознательной: это по сути чрезвычайно сжатые сознательные процессы. При этом интуиция связана скорее не с будущим, сколько с переосмыслением, перестройкой, новым пониманием прошлого.
Значение наглядных образов, видения, одновременного охвата основного и последующего ходов при исследовании решения шахматных задач показывает В.Н. Пушкин, связь интуиции с воображением демонстрирует А.А. Налчаджян.
И.В. Бычков и Е.С. Жарикова условием интуиции считают логическую обработку данных, интуиция ею детерминирована и потому – рациональна, хотя свернута и сжата во времени. Утверждают, что структурно интуитивный процесс подобен алгоритмическому, но «уплотнен» во времени, что противоречит, как представляется, собственному высказыванию этих авторов о том, что интуитивно достигаемый результат непредсказуем. Из этого противоречия Бычков и Жарикова пытаются выйти, формулируя почти афоризм: «У интуиции есть логика, но нет логики, которая обеспечивала бы содержание предсказания».
Во всех исследованиях подчеркивается, что интуиция позволяет преодолеть односторонность принятых подходов к решению задачи и способствует выходу за рамки стандартных, одобряемых логикой и здравым смыслом представлений, позволяет увидеть ситуация (проблему) во всей её целостности, «ухватить» наибольшую полноту возможностей. По сравнению с интуицией логическое знание всегда будет неполным.
В целом в конкретно-экспериментальных исследованиях явно прослеживается связь интуитивно найденных решений с прошлым опытом, а сама интуиция, включенная в познавательную деятельность, предстает как неосознаваемый процесс, но не непосредственный, а опосредованный прошлым опытом, и предполагающий определенную, направляемую задачей психическую активность.
Вновь воспроизводится различие точек зрения на природу интуиции. Одни авторы (А.В. Брушлинский, К.А. Абульханова-Славская, Д.Н. Завалишина) рассматривают интуицию как составную часть недизъюнктивного мыслительного процесса. Другие понимают её более широко, в контексте роли неосознаваемого опыта в познавательной деятельности целом, а в мышлении – как особую фазу творчества наряду с логической (Я.А. Пономарев).
Но более важно то, что интуиция входит в ряд психических явлений, ставших доступными экспериментальному исследованию
Еще одна линия исследования интуиции представлена работами, в которых изучается творчество как целостный феномен. Б.М. Кедров, анализируя творчество И.Д. Менделеева, выделяет этапы творческого процесса: 1. Подготовительный − накопление знаний, представлений, относящихся к проблемной ситуации. 2. Скачок от непонимания к пониманию, от незнания к знанию, внезапное обнаружение чего-то нового. 3. Завершение процессов, породивших скачок, зарождение новых глубоких изменений.
Исследуются и те особые состояния, которые возникают в процессе творчества. Н.Д. Левитов анализирует вдохновение, понимая его как готовность, «внутреннюю мобилизованность» на создание творческих продуктов. Вдохновение ускоряет творческий процесс, а интуиция рассматривается как способность к обработке информации на неосознаваемом уровне, характеризующаяся мгновенным умственным охватом проблемной ситуации. Следовательно, Левитов отмечает такой механизм, как ускорение процессов переработки информации на неосознаваемом уровне за счет вовлечения эмоциональных механизмов и исключительной концентрации внимания, поглощенности объектом. Однако, подчеркивает автор, интуиция невозможна без накопления опыта, знаний.
Значение эмоций в процессе осознавания интуитивно найденного решения на примере игры в шахматы исследовал Васильев: в его работе экспериментально продемонстрировано эмоциональное «наведение» на решение, позволяющее избежать длительного перебора возможных вариантов (можно провести аналогию с известным из жизненного опыта переживанием «здесь собака зарыта»).
Среди иных работ упомянем исследование В.Д. Шадрикова. Автор пишет об особых «духовных состояниях», расширяющих сознание, на фоне которых возникает коммуникативная связь сознания и подсознания и тем самым – расширение информационной базы понимания проблемы. Интересно, что условием такой коммуникации Шадриков считает способность наглядно-образного мышления к цельному и одномоментному отражению реальности. Этот вывод перекликается с представлениями, развитыми в концепции познавательных процессов Л.М. Веккера). К сожалению, работы Веккера, возможно, в силу их сложности, мало известны. Анализируя мышление человека, Веккер пишет о его принципиальной двуязычности: в мышлении человека представлен рече-символический язык и направляющий его язык предметно-пространственный (в широком смысле образный). Произвольные, осознаваемые и управляемые ходы мышления связаны с рече-символическими преобразованиями, в то время как предметно-пространственные компоненты менее поддаются сознательному контролю в силу их множественных и не всегда осознаваемых ассоциативных связей. Именно предметно-пространственный язык мышления и создает панорамный, широкий охват проблемного поля, неожиданный ассоциативный ряд, лежащий в основе интуитивных решений. Однако в этой концепции остается непроясненным момент интенциональности мышления: за счет какого механизма порождается его целенаправленность (сам автор связывает движение мысли к цели с феноменом вопроса).
Обобщая результаты конкретно-экспериментального психологического исследования интуиции во второй половине XX века, можно отметить следующее.
Несмотря на существование различных подходов к пониманию природы интуиции (как неотъемлемой части мыслительного процесса или как самостоятельной психической способности, включенной в самые разные виды человеческой деятельности) происходит постепенная конкретизация, уточнение и расширение списка особенностей, характеристик, условий её проявления и механизмов.
В частности, экспериментально показана необходимость предварительного анализа задачи для актуализации интуитивного решения, отмечена значимость интуитивных оценочных суждений, также базирующихся на прошлом опыте, а не на осознаваемых критериях. Зафиксирована направляющая решение функция интуиции, экспериментально продемонстрирован феномен эмоционального наведения. Многие авторы рассматривают интуицию как неосознаваемый процесс, сжатый и свернутый, опосредованный опытом, а не как непосредственное одномоментное постижение. Вместе с тем обнаруживаются и явления «схватывания», инсайта − мгновенного проявления решения. Делаются попытки понять состояние вдохновения. Интуиция предстает как синтез усилий и вдохновения.
Таким образом, вплоть до конца XX века в отечественной психологии в понимании интуиции доминируют последовательный материализм и сциентизм. Безусловное достижение этого периода − разработка экспериментальных схем для исследования некоторых проявлений интуиции – в рамках решения творческих, оперативных, практических задач.
